Картина десятая

 

Вечер. Кабинет Полицеймейстера. В стороне приготовлена закуска. На стене портрет шефа особого корпуса жандармов графа А. X. Бенкендорфа.

Полицеймейстер  (Квартальному).  Придет?

Квартальный . Был очень рассержен, отправил меня к черту. Но, когда прочитал в записке, что будут карты, смягчился. Придет.

Стук. Входят Председатель , Прокурор  и Почтмейстер . Жандармский полковник  сидит в отдалении.

Полицеймейстер . Ну, господа, в собственных бумагах его порыться не мог. Из комнаты не выходит, чем?то заболел. Полощет горло молоком с фигой. Придется расспросить людей. (В дверь.)  Эй!

Входит Селифан , с кнутом, снимает шапку.

Ну, любезный, рассказывай про барина.

Селифан . Барин как барин.

Полицеймейстер . С кем водился?

Селифан . Водился с людьми хорошими, с господином Перекроевым…

Полицеймейстер . Где служил?

Селифан . Он сполнял службу государскую, сколесский советник. Был в таможне, при казенных постройках…

Полицеймейстер . Каких именно?

Пауза.

Ну, ладно.

Селифан . Лошади три. Одна куплена три года назад тому. Серая выменяна на серую. Третья – Чубарый – тоже куплена.

Полицеймейстер . Сам?то Чичиков действительно называется Павел Иванович?

Селифан . Павел Иванович. Гнедой – почтенный конь, он сполняет свой долг. Я ему с охотой дам лишнюю меру, потому что он почтенный конь. И Заседатель – тож хороший конь. Тпрр!.. Эй вы, други почтенные!..

Полицеймейстер . Ты пьян как сапожник.

Селифан . С приятелем поговорил, потому что с хорошим человеком можно поговорить, в том нет худого… и закусили вместе…

Полицеймейстер . Вот я тебя как высеку, так ты у меня будешь знать, как говорить с хорошим человеком.

Селифан  (расстегивая армяк).  Как милости вашей будет завгодно, коли высечь – то и высечь. Я ничуть не прочь от того. Оно и нужно посечь, потому что мужик балуется. (Взмахивает кнутом.)

Полицеймейстер  (хмуро).  Пошел вон.

Селифан  (уходя).  Тпрр… Балуй…

Полицеймейстер  (выглянувшему в дверь Квартальному).  Петрушку.

Петрушка  входит мертво пьяный.

Прокурор . В нетрезвом состоянии.

Полицеймейстер  (с досадой).  А, всегда таков. (Петрушке.)  Кроме сивухи, ничего в рот не брал? Хорош, очень хорош. Уж вот, можно сказать, удивил красотой Европу. Рассказывай про барина.

Молчание.

Председатель  (Петрушке).  С Перекроевым водился?

Молчание.

Почтмейстер . Лошадей три?

Молчание.

Пошел вон, сукин сын.

Петрушку уводят.

Жандармский полковник  (из угла).  Нужно сделать несколько расспросов тем, у которых были куплены души.

Полицеймейстер  (Квартальному).  Коробочку привезли? Попроси ее сюда.

Коробочка  входит.

Председатель . Скажите, пожалуйста, точно ли к вам в ночное время приезжал один человек, покушавшийся вас убить, если вы не отдадите каких?то душ?

Коробочка . Возьмите мое положение… Пятнадцать рублей ассигнациями!.. Я вдова, я человек неопытный… Меня нетрудно обмануть в деле, в котором я, признаться, батюшка, ничего не знаю.

Председатель . Да расскажите прежде пообсто?ятельнее, как это… Пистолеты при нем были?

Коробочка . Нет, батюшка, пистолетов я, оборони бог, не видала. Уж, батюшка, не оставьте. Поясните по крайней мере, чтобы я знала цену?то настоящую.

Председатель . Какую цену, что за цена, матушка, какая цена?

Коробочка . Да мертвая?то душа почем теперь ходит?

Прокурор . О господи!..

Полицеймейстер . Да она дура от роду или рехнулась!

Коробочка . Что же пятнадцать рублей. Ведь я не знаю, может, они пятьдесят или больше…

Жандармский полковник . А покажите бумажку. (Грозно.)  По?ка?жи?те бумажку! (Осматривает бумажку.)  Бумажка как бумажка.

Коробочка . Да вы?то, батюшка, что ж вы?то не хотите мне сказать, почем ходит мертвая душа?

Председатель . Да помилуйте, что вы говорите! Где же видано, чтобы мертвых продавали?!

Коробочка . Нет, батюшка, да вы, право… Теперь я вижу, что вы сами покупщик.

Председатель . Я председатель, матушка, здешней палаты!

Коробочка . Нет, батюшка, вы это, уж того… Сами хотите меня обмануть… Да ведь вам же хуже, я б вам продала и птичьих перьев.

Председатель . Матушка, говорю вам, что я председатель. Что ваши птичьи перья, не покупаю ничего!

Коробочка . Да бог знает, может, вы и председатель, я не знаю… Нет, батюшка, я вижу, что вы и сами хотите купить.

Председатель . Матушка, я вам советую полечиться. У вас тут недостает.

Коробочку удаляют.

Полицеймейстер . Фу, дубиноголовая старуха!

Ноздрев  (входит).  Ба… ба… ба… прокурор. Ну, а где губернские власти, там и закуска. (Выпивает.)  А где же карты?

Полицеймейстер . Скажи, пожалуйста, что за притча, в самом деле, эти мертвые души? Верно ли, что Чичиков скупал мертвых?

Ноздрев  (выпив).  Верно.

Прокурор . Логики нет никакой.

Председатель . К какому делу можно приткнуть мертвых?

Ноздрев . Накупил на несколько тысяч. Да я и сам ему продал, потому что не вижу причины, почему бы не продать. Ну вас, ей?богу! Где карты?

Полицеймейстер . Позволь, потом. А зачем сюда вмешалась губернаторская дочка?

Ноздрев . А он подарить ей хотел их. (Выпивает.)

Прокурор . Мертвых?!

Полицеймейстер . Андроны едут, сапоги всмятку…

Прокурор . Не шпион ли Чичиков? Не старается ли он что?нибудь разведать?

Ноздрев . Старается. Шпион.

Прокурор . Шпион?

Ноздрев . Еще в школе – ведь я с ним вместе учился – его называли фискалом. Мы его за это поизмяли так, что нужно было потом приставить к одним вискам двести сорок пиявок.

Прокурор . Двести сорок?

Ноздрев . Сорок.

Полицеймейстер . А не делатель ли он фальшивых бумажек?

Ноздрев . Делатель. (Выпивает.)  Да, с этими бумажками вот уж где смех был! Узнали однажды, что в его доме на два миллиона фальшивых ассигнаций. Ну, натурально, опечатали дом его. Приставили караул. На каждую дверь по два солдата. И Чичиков переменил их в одну ночь. На другой день снимают печати… все ассигнации настоящие.

Полицеймейстер . Вот что, ты лучше скажи, точно ли Чичиков имел намерение увезти губернаторскую дочку?

Ноздрев  (выпив).  Да я сам помогал в этом деле. Да если бы не я, так и не вышло бы ничего.

Жандармский полковник . Где было положено венчаться?

Ноздрев . В деревне Трухмачевке… поп отец Сидор… за венчанье семьдесят пять рублей.

Почтмейстер . Дорого.

Ноздрев . И то бы не согласился! Да я его припугнул. Перевенчал лабазника Михайлу на куме… Я ему и коляску свою даже уступил… И переменные лошади мои…

Полицеймейстер . Кому? Лабазнику? Попу?

Ноздрев . Да ну тебя! Ей?богу… Где карты? Зачем потревожили мое уединение? Чичикову.

Прокурор . Страшно даже сказать… Но по городу распространился слух, что будто Чичиков… Наполеон.

Ноздрев . Без сомнения.

Чиновники застывают.

Прокурор . Но как же?

Ноздрев . Переодетый. (Выпивает.)

Председатель . Но ты уж, кажется, пули начал лить…

Ноздрев . Пули?.. (Таинственно.)  Стоит, а на веревке собаку держат.

Прокурор . Кто?!

Ноздрев . Англичанин. Выпустили его англичане с острова Елены. Вот он и пробирается в Россию, будто бы Чичиков. Не?ет. А в самом деле он вовсе не Чичиков. (Пьянеет. Надевает треугольную шляпу Полицеймейстера.)

Полицеймейстер . Черт знает что такое. Да ну, ей?богу. А ведь сдает на портрет Наполеона!

Ноздрев ложится.

Пьян!

Пауза.

Почтмейстер . А знаете ли, господа, кто это Чичиков?

Все . А кто?!

Почтмейстер . Это, господа, судырь мой, не кто другой, как капитан Копейкин…

Председатель . Кто таков этот капитан Копейкин?

Почтмейстер  (зловеще).  Так вы не знаете, кто таков капитан Копейкин?..

Полицеймейстер . Не знаем!

Почтмейстер . После кампании двенадцатого года, судырь мой, – вместе с ранеными прислан был и капитан Копейкин. Пролетная голова, привередлив, как черт, забубеж такой!.. Под Красным ли или под Лейпцигом, только, можете себе вообразить, ему оторвало руку и ногу. Безногий черт, на воротнике жар?птица!..

Послышался стук деревянной ноги. Чиновники притихли.

…Куда делся капитан Копейкин, неизвестно, но появилась в рязанских лесах шайка разбойников, и атаман?то этой шайки был, судырь ты мой, не кто иной, как…

Стук в дверь.

Копейкин . Капитан Копейкин.

Прокурор . А?а! (Падает и умирает.)

Председатель и Почтмейстер выбегают.

Полицеймейстер  (испуганно).  Что вам угодно?

Копейкин . Фельдъегерского корпуса капитан Копейкин. Примите пакет. Из Санкт?Петербурга. (Кашляет и исчезает.)

Полицеймейстер . Фельдъегерь! (Вскрывает и читает.)  Поздравляю вас, Илья Ильич, в губернию нашу назначен генерал?губернатор. Вот приедет на расхлебку!

Жандармский полковник . Алексей Иванович, Чичикова арестовать, как подозрительного человека.

Полицеймейстер . Батюшки, что с прокурором?то! Батюшки. Воды, кровь пустить!.. Да он, никак, умер!!.

Ноздрев  (проснувшись).  Я вам говорил!..

 

Занавес

Картина одиннадцатая

 

Первый . Побывав у прокурора, он пошел к другим, но все или не приняли его, или приняли так странно, так растерялись и такая вышла бестолковщина изо всего, что он усомнился в здоровье их мозга. Как полусонный бродил он по городу, не будучи в состоянии решить, он ли сошел с ума, чиновники ли потеряли голову, или наяву заварилась дурь почище сна. Ну уж коли пошло на то, так мешкать более нечего, нужно отсюда убираться поскорей…

Номер в гостинице. Вечер. Свеча.

Чичиков . Петрушка! Селифан!

Селифан . Чего изволите?

Чичиков . Будь готов! На заре едем отсюда.

Селифан . Да ведь, Павел Иванович, нужно бы лошадей ковать.

Чичиков . Подлец ты! Убить ты меня собрался? А? Зарезать?! А? Разбойник! Страшилище морское! Три недели сидели на месте, и хоть бы заикнулся, беспутный, а теперь к последнему часу пригнал. Ведь ты знал это прежде, знал? А? Отвечай!

Селифан . Знал.

Петрушка . Вишь ты, как мудрено получилось. И знал ведь, да не сказал.

Чичиков . Ступай приведи кузнеца, чтоб в два часа все было сделано. Слышишь? А если не будет, я тебя в рог согну и узлом завяжу.

Селифан и Петрушка выходят. Чичиков садится и задумывается.

Первый …В продолжение этого времени он испытал минуты, когда человек не принадлежит ни к дороге, ни к сидению на месте, видит из окна плетущихся в сумерки людей, стоит, то позабываясь, то обращая вновь какое?то притупленное внимание на все, что перед ним движется и не движется, и душит с досады какую?нибудь муху, которая жужжит и бьется под его пальцем. Бедный неедущий путешественник!..

Стук в дверь. Появляется Ноздрев .

Ноздрев . Вот говорит пословица: для друга семь верст не околица… Прохожу мимо, вижу свет в окне, дай, думаю, зайду… Прикажи?ка набить мне трубку. Где твоя трубка?

Чичиков . Да ведь я не курю трубки.

Ноздрев . Пустое, будто я не знаю, что ты куряка. Эй, Вахрамей!

Чичиков . Да не Вахрамей, а Петрушка.

Ноздрев . Как же, да ведь у тебя прежде был Вахрамей.

Чичиков . Никакого не было у меня Вахрамея.

Ноздрев . Да, точно, это у Деребина Вахрамей. Вообрази, Деребину какое счастье… Тетка его поссорилась с сыном… А ведь признайся, брат, ведь ты, право, преподло поступил тогда со мною, помнишь, как играли в шашки? Ведь я выиграл… Да, брат, ты просто поддедюлил меня. Но ведь я, черт меня знает, никак не могу сердиться! Ах, да я ведь тебе должен сказать, что в городе все против тебя, они думают, что ты делаешь фальшивые бумажки… Пристали ко мне, да я за тебя горой… Наговорил, что я с тобой учился… и отца знал…

Чичиков . Я делаю фальшивые бумажки?!

Ноздрев . Зачем ты, однако ж, так напугал их! Они, черт знает, с ума сошли со страху… Нарядили тебя в разбойники и в шпионы, а прокурор с испугу умер, завтра будет погребение. Они боятся нового генерал?губернатора. А ведь ты ж, однако ж, Чичиков, рискованное дело затеял!

Чичиков . Какое рискованное дело?

Ноздрев . Да увезти губернаторскую дочку.

Чичиков . Что? Что ты путаешь? Как увезти губернаторскую дочку? Я – причина смерти прокурора?!

Входят Селифан  и Петрушка  с испуганными физиономиями. Послышалось за сценой брякание шпор.

Петрушка . Павел Иванович, там за вами полицеймейстер с квартальными.

Чичиков . Как, что это?..

Ноздрев  (свистит).  Фью. (Внезапно и быстро скрывается через окно.)

Входят Полицеймейстер , Жандармский полковник  и квартальный .

Полицеймейстер . Павел Иванович, приказано вас сей час же в острог.

Чичиков . Алексей Иванович, за что?.. Как это?.. Без суда?.. Безо всего!.. В острог… Дворянина?..

Жандармский полковник . Не беспокойтесь, есть приказ губернатора.

Полицеймейстер . Вас ждут.

Чичиков . Алексей Иванович, что вы?.. Выслушайте… Меня обнесли враги… Я… Бог свидетель, что здесь просто бедственное стечение обстоятельств…

Полицеймейстр . Взять вещи.

Квартальный завязывает шкатулку, берет чемодан.

Чичиков . Позвольте! Вещи!.. Шкатулка!.. Там все имущество, которое кровным потом приобрел… Там крепости…

Жандармский полковник . Крепости?то и нужны.

Чичиков  (отчаянно).  Ноздрев! (Оборачивается.)  Ах, нету… Мерзавец! Последний негодяй. За что же он зарезал меня?!

Квартальный берет его под руку.

Чичиков . Спасите! Ведут в острог! На смерть!

Его уводят. Селифан и Петрушка стоят безмолвны, смотрят друг на друга.

 

Занавес

Картина двенадцатая

 

Арестное помещение

Первый …С железной решеткой окно. Дряхлая печь. Вот обиталище. И вся природа его потряслась и размягчилась. Расплавляется и платина – твердейший из металлов, когда усилят в горниле огонь, дуют меха и восходит нестерпимый жар огня, белеет, упорный, и превращается в жидкость, поддается и крепчайший муж в горниле несчастий, когда они нестерпимым огнем жгут отверделую природу…

…И плотоядный червь грусти страшной и безнадежной обвился около сердца! Точит она это сердце, ничем не защищенное…

Чичиков . Покривил!.. Покривил, не спорю, но ведь покривил, увидя, что прямой дорогой не возьмешь и что косою больше напрямик. Но ведь я изощрялся!.. Для чего?! Чтобы в довольстве прожить остаток дней! Я хотел иметь жену и детей, исполнить долг человека и гражданина, чтоб действительно потом заслужить уважение граждан и начальства! Кровью нужно было добывать насущное существование! Кровью! За что же такие удары? Где справедливость небес? Что за несчастье такое, что как только начнешь достигать плодов и уж касаться рукой, вдруг буря и сокрушение в щепки всего корабля? Я разве разбойник? От меня пострадал кто?нибудь? Разве я сделал несчастным человека? А эти мерзавцы, которые по судам берут тысячи, и не то чтобы из казны, не богатых грабят, последнюю копейку сдирают с того, у кого нет ничего. Сколько трудов, железного терпения, и такой удар… За что? За что такая судьба? (Разрывает на себе фрак.)

Первый …Тсс! Тсс!

За сценой послышалась печальная музыка и пение.

Чичиков  (утихает и смотрит в окно).  А, прокурора хоронят. (Грозит кулаком окну.)  Весь город мошенники! Я их всех знаю! Мошенник на мошеннике сидит и мошенником погоняет. А вот напечатают, что скончался, к прискорбию подчиненных и всего человечества, редкий отец, примерный гражданин, а на поверку выходит – свинья!

Первый …Несчастный ожесточенный человек, еще недавно порхавший вокруг с резвостью, ловкостью светского человека, метался теперь в непристойном виде, в разорванном фраке, с окровавленным кулаком, изливая хулу на враждебные силы.

Стук. Входят Полицеймейстер  и Жандармский полковник .

Чичиков  (прикрывая разорванный ворот фрака).  Благодетели…

Жандармский полковник . Что ж, благодетели. Вы запятнали себя бесчестнейшим мошенничеством, каким когда?либо пятнал себя человек. (Вынимает бумаги.)  Мертвые? Каретник Михеев!

Чичиков . Я скажу… я скажу всю истину дела. Я виноват, точно, виноват… Но не так виноват… Меня обнесли враги… Ноздрев.

Жандармский полковник . Врешь! Врешь. (Распахивает дверь. В соседнем помещении видно зерцало и громадный портрет Николая I.)  Воровство, бесчестнейшее дело, за которое кнут и Сибирь!

Чичиков  (глядя на портрет).  Губитель!.. Губитель… Зарежет меня, как волк агнца… Я последний негодяй! Но я человек, ваше величество! Благодетели, спасите, спасите… Искусил, шельма, сатана, изверг человеческого рода, секретарь опекунского совета…

Жандармский полковник  (тихо).  Заложить хотели?

Чичиков  (тихо).  Заложить. Благодетели, спасите… Пропаду, как собака…

Жандармский полковник . Что ж мы можем сделать? Воевать с законом?

Чичиков . Вы все можете сделать! Не закон меня страшит. Я перед законом найду средства… Только бы средство освободиться… Демон?искуситель сбил, совлек с пути, сатана… черт… исчадие… Клянусь вам, поведу отныне совсем другую жизнь. (Пауза.)

Полицеймейстер  (тихо, Чичикову).  Тридцать тысяч. Тут уж всем вместе – и нашим, и полковнику, и генерал?губернаторским.

Чичиков  (шепотом).  И я буду оправдан?

Полицеймейстер  (тихо).  Кругом.

Чичиков  (тихо).  Но позвольте, как же я могу? Мои вещи, шкатулка… Все запечатано.

Полицеймейстер  (тихо).  Сейчас все получите.

Чичиков . Да… Да…

Полицеймейстер вынимает из соседней комнаты шкатулку, вскрывает ее. Чичиков вынимает деньги, подает Полицеймейстеру.

Жандармский полковник  (тихо, Чичикову) . Убирайтесь отсюда как можно поскорее, и чем дальше – тем лучше. (Рвет крепости.)

Послышались колокольчики тройки, подъехала бричка. Чичиков оживает.

Эй!..

Чичиков вздрагивает.

Полицеймейстер . До свидания, Павел Иванович! (Уходит вместе с Жандармским полковником.)

Раскрывается дверь, входят Селифан  и Петрушка  – взволнованы.

Чичиков . Ну, любезные… (Указывая на шкатулку.)  Нужно укладываться да ехать.

Селифан  (страстно).  Покатим, Павел Иванович! Покатим!.. Дорога установилась. Пора уж, право, выбраться из города. Надоел он так, что и глядеть на него не хотел бы! Тпрру… Балуй…

Петрушка . Покатим, Павел Иванович! (Накидывает на Чичикова шинель.)

Все трое выходят. Послышались колокольчики.

Первый …О, жизнь… Сначала он не чувствовал ничего и поглядывал только назад, желая увериться, точно ли выехал из города. И увидел, что город уже давно скрылся. Ни кузниц, ни мельниц, ни всего того, что находится вокруг городов, не было видно. И даже белые верхушки каменных церквей давно ушли в землю. И город как будто не бывал в памяти, как будто проезжал его давно, в детстве.

Летят версты, летит с обеих сторон лес с темными строями елей и сосен, с топорным стуком и вороньим криком; летит вся дорога невесть куда в пропадающую даль, и что?то страшное заключено в быстром мелькании, когда только небо над головой, да легкие тучи, да продирающийся месяц одни кажутся недвижны.

О, дорога, дорога! Сколько раз, как погибающий и тонущий, я хватался за тебя и ты меня великодушно выносила и спасала. О, без тебя как тяжело мне было бороться с ничтожным грузом мелких страстей, идти об руку с моими ничтожными героями! Сколько раз хотел бы я ударить в возвышенные струны и поклонников приковать к победной своей колеснице! Но нет! Но нет! Определен твой путь, поэт! Тебя назовут и низким, и ничтожным, и не будет к тебе участия современников. От тебя отнимут душу и сердце. Все качества твоих героев придадут тебе, и самый смех твой обрушится на тебя же. О, милый друг! Какие существуют сюжеты, пожалей обо мне! Быть может, потомки произнесут примирение моей тени.

Зажигается лампа.

…И я глянул вокруг себя и, как прежде, увидел Рим в час захождения солнца.

 

Конец

1930–1931